...для четырех певцов и ансамбля барочных инструментов была написана в 2006-м году и исполнена в Базеле ансамблем «Мускадин». «Эсфирь Расина» — дань ("омаж") Рамо, но при этом опера не является стилизацией и написана в своей узнаваемой манере. Борис Йоффе ничего не искажает, не ломает, потому что для него жанры и формы барочной музыки — не окаменелости, и, слушая его музыку, мы тоже можем убедиться, что музыкальная традиция — живое. «Эсфирь» напрочь лишена каких-либо эффектов внешнего характера или «глянцевой» красоты. Как и стих Расина, музыка строга и изящна, но в этой изящной строгости дана свобода диапазона выражений и характеров. Изгибы вокальной партии Эсфири могут принадлежать только прекрасной царице, её нежным и великолепным плечам... Как у Мандельштама: «...Все поют блаженных жен крутые плечи...» Одновременно в этих изгибах мы слышим боль, трепет, всю силу кротости, веры и любви, побеждающих коварство, чванство и ненависть. Наверное, в жизни не так, но пускай хоть в искусстве мы будем это видеть и слышать. И это не обман, не бегство от реальности: кротость, вера, любовь — и есть человеческое, самое лучшее, что в нас, людях, содержится. Любой, кто любит искусство, хочет видеть в нем только самое ценное и чистое, а грязи, газет в мире достаточно и так. И не важно, кротостью ли называется это ценное, силой ли, а может и тем и другим сразу.
Я согласен с тем, что при использовании данные будут передаваться на Youtube. Примечание. Вы можете в любое время отозвать свое согласие на будущее, удалив файл cookie youtube_cookie. Конфиденциальность
Показать видеоЯ согласен с тем, что при использовании данные будут передаваться на Youtube. Примечание. Вы можете в любое время отозвать свое согласие на будущее, удалив файл cookie youtube_cookie. Конфиденциальность
Показать видео"История о раввине и его сыне" - опера-мистерия по притче рабби Нахмана из Брацлава (либретто композитора при участии А. Волохонского, на идиш). Написанная в 2002-м году опера еще ждет своей реализации, исполнено было лишь Вступление:
"Как ни с чем не спутаешь запах с бабушкиной кухни, так чем-то особенным, своим кажется мне музыка Бориса, его тексты, весь его облик. ...Продолжая кулинарную тему — каждый раз, играя или слушая его музыку, я чувствую себя действительно хорошо, сытно накормленным. Все его сочинения правдивы, своеобразны и — добры. Можно ли пожелать чего-то еще? Освежающего душа? Но эта музыка и освежает!"
В репертуаре пианиста Константина Лифшица "Sonata Ricercata", Багатели и «Муза смирения» Бориса Йоффе; некоторые концерты Моцарта и Гайдна Лифшиц исполняет с написанными для него Борисом Йоффе каденциями (здесь — финал 21-го Концерта, KV 467):
Я согласен с тем, что при использовании данные будут передаваться на Youtube. Примечание. Вы можете в любое время отозвать свое согласие на будущее, удалив файл cookie youtube_cookie. Конфиденциальность
Показать видео
"Музыка Бориса — перемещение к Другому небу, в страну снов, парящих звуков, бесконечных резонансов, в Другое время, - время воспоминаний, когда минуты не поддаются счету (как тогда, когда я ночью иду по «нашей» Венеции); это музыка, которая своими немногими нотами заставляет исчезнуть, перейти этот предметный мир с его банальностями и бесполезными стремлениями.
Фортепианная музыка Бориса живет почти что за пределами фортепиано, но ничего из написанного им не оказывается ни удаленным в туманные сферы, ни, с другой стороны, однозначно-наглядным. Напротив, Новый Ангел поет, слушает, кричит подчас, ищет, - ищет, может быть, в нас, не останется ли что-то в людях от почти утерянной их красоты! А его Муза — она ищет с закрытыми глазами, ищет Смирение, которое поможет нам удержать красоту сегодня, улетающую в тот момент, когда мы думаем, что удержали ее в пальцах, - неуловимое движение золота в песочных часах. Борис, спасибо, что ты даешь увидеть сны!"
Пианист Кристоф Сиродо записал все фортепианные сочинения Бориса Йоффе:
“Muse der Demut,” “Sonata Ricercata,” “Angelus Novus,” “Mit geschlossenen Augen”, “Bagatelles”
Я согласен с тем, что при использовании данные будут передаваться на Youtube. Примечание. Вы можете в любое время отозвать свое согласие на будущее, удалив файл cookie youtube_cookie. Конфиденциальность
Показать видео
— Своей первой тысячей из Книги Квартетов Борис Йоффе с пограничной ясностью доказал, что не собирается никому ничего доказывать. Кажется, история (музыки, культуры, Европы, мира) не знала более индифферентой Книги. Она существует сама по себе: отдельно от мира, в отдельном мире, отделение в мире. Но, как видно, кое-кому не достало первой тысячи. Без остановки Книга Квартетов пересекла черту второй тьмы, а её автор решил съединить усилия с неким заумным (полу) поэтом по имени Хлебников. Но ради чего же? Всего лишь ради повторения, очередного повторения той ветхой истины (что истины нет).
— Ещё одно слово, ещё один звук (после предыдущих тысяч на грани тьмы). Ничего не изображая. Не поясняя. Не паясничая. Не дополняя. Всего лишь проходя мимо по краю той же внутренней дороги, топтанной тысячью ног. Начиная, продолжая и завершая.
Вне времени и отношения. Даже без выражения на лице. Борис Йоффе достраивает свой искусственный мир искусства заодно и вослед за Хлебниковым. С каждым шагом уходя всё глубже внутрь себя. По пути собственной Книги Квартетов. По следу «дряблых прелюдий для собаки» и «Сократа» Сати. И уж во всяком случае: вне связи и зависимости от внешнего мира людей.
— Что бы ни случилось, лицо хранит каменное мол’чание. Ни звука изо рта. Палец у губ. Только лёгкая пыль от шагов. И молчание. Не оставив по себе даже эха, после всего. Звуки и слова просыпаются меж пальцев. Ладонь остаётся пустой. Вот и всё, чего заслуживает их мир. Вне логики, вне реальности, вне связи. Вопреки сегодняшнему дню. И даже ночи. Вся его музыка (со словами и без слов) сливается в один тягучий звук из тысячи, тьмы частей: отчасти, безучастный и непричастный. Наподобие «упражнений по слабости» или «Requiem internam». В полную противоположность им. Но при том: в точности совпадая с ними.
— Словно коллежский регистратор, медленно и бесстрастно, мадам Ленин зачитывает приговор суетному миру людей. Очень тихий приговор. Почти неслышный. Приговор, которого нет... Разумеется, мир его не слышит. Но иначе это и не стало бы ему приговором. Шаг назад.
— И всё же, напомню: иной раз бывает довольно всего одного штриха, чтобы, наконец, достроить остаток мироздания, как всегда, недостроенного предыдущим Творцом.
