Дозволено ли еще сегодня проводить различие между плохой и хорошей шуткой?
Смех - это инобытие хорошей шутки, ее перевоплощение. Плохая шутка тонет в
безрадостном молчании. Ведь смех - это рефлекс. В то же время его не трудно
подделать: ответом тупой шутке самодовольного болвана гремит фальшивое
хихиканье, из сомнительной ли вежливости или во имя неверно понятой
толерантности. ...Чем сильнее ты обделен чувством юмора, тем серьезнее обида на
непризнание твоих шуток. Но заменять естественный смех имитацией - не
оскробление ли это самой природы?
Этот вопрос, однако, смешон по сравнению с проблемой сравнения красивой и
некрасивой женщины. Тема, о которой сегодня говорить можно только с глазу на
глаз, с человеком, которому ты слепо доверяешь. Конечно, и здесь нетрудно
научиться делать фальшивые комплименты и имитировать влюбленность, чтобы
выдать - с той или иной целью - непривекательную женщину за привлекательную, а
эротическое вожделение легко воспроизводится с помощью медикаментов.
Красивая женщина уже и так имеет награду свою, и чем, спрашивается, она ее
заслужила?
Бесспорно, многое в жизни безнадежно несправедливо, но все же нельзя
восстановить справедливость при помощи лицемерия.
Еще хуже обстоят дела, если я захочу рассказать о человеке исключительном, -
умном, остроумном, умелом, образованном, талантливом, поэтичном. Это уже
оскорбление всем тем, кто лишен этих качеств. А их много! То самое большинство,
которое в силу того, что оно большинство, обладает и правом на правоту. Им не
трудно признать хорошую шутку, красивую женщину, свободомыслящего человека
просто несуществующими, - мифом, сказкой, вредной выдумкой.
Этому нечего и противопоставить, кроме собственного непосредственного опыта;
мой опыт, например, однозначно свидетельствует, что в мире есть по меньшей
мере четыре и пять таких человек, а в прошлом было и больше - об этом говорят
многочисленные художественные и научные произведения, сохраненные
(возможно, по неосторожности) традицией. Встреча с таким человеком - не сказка,
но почти чудо.

Встречу с Эразмом я без сомнения счел бы чудом, не произойди она на
венецианской земле (я сказал: „земле“?) Впрочем, нас уже ничем не удивишь:
количество связывающих нас совпадений, значительных и незначительных, таково,
что о статистике лучше и не вспоминать. Даже карантин оказался такой
плодотворной случайностью, спровоцировавшей нас не ежедневный, почти
непрерывный обмен письмами и сообщениями - на всевозможные темы, сложные и
простые, хотя и с акцентом на дуракавалянии. Хорошо валять дурака, впрочем,
тоже искусство, и каждая шутка Эразма находила свои инобытие в моем
неподдельном смехе. Как правило, шутки его обличены в стихотворную форму, так
что смех может оказаться заодно и художественным переживанием; наверное,
легче всего представить себе Эразма по его парафразам на Франсуа Вийона:
шутник - поэт - знаток - эксперт, свободно, как в своих четырех стенах,
ориентирующийся в лабиринте европейской литературы и живописи, от Трои до
запакованного Рейхстага (...баллады Вийона наизусть на языке оригинала), без
всякого поползновения переплавить свои знания в академическую макулатуру, в

источник славы и богатства, ученый, не покидающий никогда территории чистого
увлечения, заинтересованности, неизменно по-детски открытый, свободный,
аутентичный. Человек, виртуозно владеющий не только навыками чтения и письма
(стихи, эссе, научные работы), но умеющий работать руками, десять лет
возделывавший землю - в Тоскане, где он заодно в одиночку отреставрировал
старинную сельскую церковь, подобно герою Адальберта Штифтера, прозорливца,
которого охотно клеймят как „утописта“. Но главная его стихия - это виртуозное
владение материалом метафизическим, волшебное умение связать прошлое с
настоящим... Если в один прекрасный день, читатель, одолеет тебя желание
увидеть картины Тинтореттто глазами самого мастера, создавшего их, обратись, не
робея, к Эразму за помощью!

Эразм добр и терпелив; думаю, что ему не пришлось по душе вступление к этой
моей лаудации: он воистину толерантен и не разделяет моих реакционных взглядов
ни на экспериментальное искусство, которое я не умею увидеть иначе, как
операцию по рецепту „сделаем что попало, может, что и выйдет“, ни на
концептуализм, основная концепция которого, с моей точки зрения, сводится к
тому, чтобы не создать - да здравствует равенство! - ничего такого, чего не мог бы
сделать и пустоголовый потребитель-неумеха.
Эразму присуще доверие, и я боюсь, что злоупотребляю этим его чудесным
качеством.

С другой стороны, он критичен и точен, великий мастер в искусстве отличить
оригинал от подделки и переоблицовки... И этим его свойством я пользуюсь не
менее интенсивно. Дневник, который ведет Эразм, не предназначен для чужих
глаз: наблюдатель, благодаря созерцанию которого только и возможна реальность
- как произведение искусства.
(Б. Й., 2021)